В жизни случается смена декораций. Время от времени. От случая к случаю.
Меняются вкус, стиль, алкоголь, мужчина рядом, отношения с мамой и композиции в фото. 
Меняешься ты. Другая высота каблука, иной цвет волос, иной взгляд. 
С возрастом исчезает максимализм. Ты не кричишь о вечной любви и ненависти, не заявляешь на весь мир о том, что никогда не простишь измену. Не доказываешь до хрипоты о своем отрицательном отношении к абортам. Не хлопаешь дверью, разругавшись вдребезги с матерью, и не уходишь ночевать к подруге. 
А иногда так хотелось бы влюбляться с первого взгляда, устраивать девичники и верить в женскую дружбу, подписывать открытки, отпрашиваться погулять подольше и 97 снимков за один вечер. Обнимать со спины, визжать от счастья и «тонуть в васильковых глазах». 
Лишь иногда. Вечерами за чашкой фруктового чая на террасе, когда ты снова смотришь сквозь собеседника и пытаешься понять, когда мы умудрились стать настолько ненастоящими. 

… Прости, о чем мы?..

Вероятнее всего, дружба, так же как и все в этом мире, имеет срок годности. Вещи занашиваются, выходят из моды, ломаются или просто надоедают, продукты портятся, черствеют, становятся не пригодны в пищу, распространяя тошнотворный запах по холодильнику. То же случается и с дружбой, и с влюбленностью, и со страстью. Все когда-то приходит к своему логическому завершению или просто прогорает дотла. Только любовь мне казалась вечной.
Что такое любовь? По сути, ведь это желание обладать человеком. Заниматься с ним сексом, целовать его в мочку уха, говорить с ним о смысле жизни, слушать вместе смешные попсовые песенки про любовь, хихикать над шутками по радио, когда вы мчитесь куда-нибудь, трогать его за руку, когда сидишь с ним рядом на переднем сиденье, класть голову на плечо во время просмотра очередного шедевра мирового кинематографа, дарить ему приятные мелочи, от которых он обязательно будет улыбаться своей белозубой улыбкой, а тебе так захочется поцеловать его в уголок губ в этот момент. И это непременно сделаешь. А потом он будет надувать пузыри из жвачки, а ты будешь их лопать своими губами. И вот так вместе вы будете творить эту самую ауру любви. Возможна ли любовь, вдали от глаз общества? Я прихожу к мысли, что нет. Ведь так всегда. Хочется непременно доложить всем подружкам, что у тебя новый парень. Что вы не просто трахаетесь, и это не на одну ночь, это действительно отношения, и, кажется, ты влюбилась, как в первый раз, как в 15 лет, как полная дурочка. Хихикаешь над его шутками и смотришь не отрываясь. Стараешься чаще появляться вместе в обществе, просишь его налить тебе шампанского, так чтобы все видели, что именно он наливает его именно тебе, и одаривать при этом окружающих счастливой улыбкой, вот, мол, мой любимый, посмотрите, какой он, как заботится обо мне, не правда ли мы хорошо смотримся вместе? Обсуждаешь с подружками по телефону вашу первую ссору, потупив глазки в пол, объясняешь лучшему другу, что хочешь серьезных отношений, показываешь маме фотки с вашего совместного отдыха. Ну, зачем все это надо, черт побери? Если хочется лишь одного – уткнуться в его теплую шею своим холодным носом и пролежать так вечность.

В эту зиму мы уже любили. Я – Его, а Он… Черт, как же Её звали? Фото Его на заставке в моём мобильном, и если б любовь была б преступленьем – меня б наказали! Её шпильки, каре — против моих балеток и неизлечимого ебонизма. С Ней Ему было – красиво, со мной – Его не было вовсе. Он был – потребностью организма — до, во время еды и после! Сколько скамеек Они обсимпатили, облюбили? Сколько «непринятых» в Их мобильных друг от друга? Слушали ли “Бумбокс”, деля на двоих одну пару наушников, и подпевая: “Та что была со мной, где ты теперь?». Кто открывал Им врата от рая, когда Господь был занят шпаклёвкой моих потерь? Он входит в меня периодически, внутримышечно, внутридушно… Он не знает что с этой зимы практически — мне становится очень душно при мысли о Нём. Я пошлю смс с признаньем, и сразу придёт отчет. А через час примерно он мне ответит: «Это взаимно… Чёрт…»

Гипнотизируя его онлайн, она засыпала перед монитором по утрам, растирала по щекам следы от клавиш, читала гороскоп, смотрела сонник и никак не могла понять почему он не пишет, не звонит, не любит, не рядом.

Это будет холодная осень. Представляешь, дыхание пряча, 
Ты идёшь по продрогшей аллее. А когда я умру, ты заплачешь? 
Это будет прекрасное утро. Утром кто-то тебя поцелует,
Только я буду гордой, как будто тот, кто умер, совсем не ревнует. 

Это будет совсем понедельник - не люблю понедельники с детства. 
Целый день ты проходишь бездельник, будешь путать и цели, и средства. 
Обстоятельства — гаже не скажешь, ни одной разрешённой задачи, 
Ты устал от обыденной лажи, ну а я… умерла. Ты заплачешь? 

Застоявшаяся радость — в детях, в телевизоре, в кухне за плиткой, 
Мой счастливый, я путалась в сетях, и вот — нет этой гордой улитки. 
Все амбиции, видишь, спасли ли? Искололась и алкоголичка? 
Нет, с тобою и врозь мы же — жили, только я прогорела, как спичка. 

Ты заплачешь и выйдешь из дома, остановится сердце? 
Едва ли, никогда не узнавшие, кто мы, мы не любим, чтоб нас узнавали. 
Ты навзрыд, на коленки, к вокзалу побежишь, задымишь сигаретой, 
Почему же тебе не сказали, что навеки закончилось лето? 

Позвонишь — недоступна, разбилась или просто не стало со скуки, 
Не проверивший, что же случилось, ты в бессилье заламывать руки станешь, 
Скажут: «А кем приходились?» Замолчишь и сломается датчик. 
И какие мечты там не сбылись, разве важно?.. Конечно, заплачешь. 

Вот за это, почти и не помня, ненавижу тебя, 
Ненавижу, сладкоголосый, выдранный с корнем,
На кого-то зачем-то обижен, 
Не пускаешь меня, не пускаешь,
Умереть и забыть не пускаешь, 
Не поёшь меня, не презираешь, 
Только жадно глазами читаешь. 

Это будет холодная осень. Тёплой осени больше не будет. 
Только я буду знать, эта проседь — обо мне. И меня не забудет. 

Да, когда я умру — ты заплачешь, поймёшь, каково расставаться. 
Только, взрослый и глупый мой мальчик, обещай и тогда — не сдаваться.

День прошёл, наступит вечер. Нас не любят — нас калечат.

Неважно, что у тебя есть. Если нет человека, который заботится о тебе — все дерьмо.

Еще неделю назад я глотала ядовитые слезы, мне казалось что его больше никогда не будет в моей жизни. Ни как друга, ни как кого-то еще. Вообще никак. А сегодня он обнимает меня на промерзлой улице, шепчет, уткнувшись в шею, что стоять бы вот так вечность.

Он мое прошлое, к нему вообще не следовало возвращаться. Я и не любила его никогда. Но что-то тянет друг к другу, как магнитом вопреки всему. И нет сил порвать эти нити, подобие наших отношений, состоящее целиком из контрастов, из странных, резких переходов от безразличия к одержимости, от холодного цинизма к трепетной нежности, от глухого молчания к бесконечному потоку невысказанных слов.

И это упоительное «Мы друг другу никто», и неизвестность, что будет завтра.

Я устала воскресать по воскресеньям, до последнего вздоха со рвением топить в тебе свои корабли.

Нам опять говорят о земном притяжении, словно все мы рабы Земли.

Боже, если ты придумал спасенье, то прошу, наконец спаси.

Вблизи вижу свет, но, к сожаленью, говорят, боги не ездят в такси.

Значит, не смог простить. Я устала разговаривать в стены, перемены внутри вершить.

Разрешаю меня крошить/крушить, а потом зашить.

Пустота не взрывает вены. Она просто точит ножи.

Расскажи мне, как можно жить, превратившись в настолько чужих?

Ну, а впрочем, молчи. Палачи не обязаны быть профи во лжи или с казненными навек дружить.

Я устала писать без ответа. Возвращаться — плохая примета? Тогда стоит нам сдать билеты.

Боже, скажи, где он? Или хотя бы скажи мне, где ты.