Я как поезд. Останавливаюсь на различных станциях. В меня заходит много людей. Хороших или же не очень. Хорошие спокойно смотрят в окно, что-то читают, «не очень» же разводят мусор во мне, но они всегда выходят на следующей станции. Все когда-нибудь выйдут из твоего поезда, нужно лишь определить на какой станции. И вовремя закрыть двери.
А мы ведь могли быть красивой парой. Мы бы шли в обнимку, ты наклонялся и целовал меня в висок, а я бы смеялась и улыбалась прохожим, которые смотрели на нас с долей зависти. Ты бы шептал, что безумно любишь меня и больше никому не отдашь. А подружки говорили, что впервые видят меня такой счастливой, с безумно горящими и влюбленными глазами.
А мы ведь могли кататься на машине по ночному городу и громко слушать музыку. Я бы напевала Трофима и перестала раздражаться на светофорах, потому что за это время могу тебя поцеловать. И обязательно ругалась, если бы ты решил обогнать иномарку и вдавливал педаль газа в пол.
А мы ведь могли, словно дети надувать мыльные пузыри в ванной, дурачиться, корчить рожи и показывать язык, драться подушками, а потом заниматься любовью в гостиной.
Я бы научилась любить детей, исключила из своего лексикона слова, которые девушке необязательно произносить вслух и навсегда распрощалась с сигаретами.
А мы ведь могли ездить на выходные к морю, загорать на раскаленном песке под южным солнцем и купаться в соленой воде. Отключить все телефоны и наслаждаться обществом друг друга. А по вечерам гулять по набережной, сидеть в уютных кафешках и пить твой любимый americano, наслаждаться живой музыкой и обязательно обойти все палатки с морскими безделушками.
Я бы научилась закрывать глаза на твоих постоянных девиц, непонятных друзей, твою работу, которая для тебя так много значит, и на то, что тебя постоянно не бывает дома. А еще я бы обязательно подружилась с твоей мамой и узнала у нее рецепт ее фирменного блюда.
А мы ведь могли, … но так и не стали…
Слушай, никто никого не вылечит, никто никого не спасет, не разбудит утром, когда другому приснится кошмарный сон, и все раны будут всегда с тобой, ты их носишь с собой, как горб, железный хребет, — это твой крест, пережитой любви оставленный след.
Иногда так и тянет сказать: «Хватит меня любить, прекрати,
Не делай из меня ответственную, черт возьми,
Завязывай мне глаза и веди меня, веди, веди,
Только молчи, что любишь - ради всего святого — молчи.
И не нужно ни ладонь в ладони, ни частых встреч,
Меня больше не нужно настраивать и беречь,
Наша игра, прости господи, не стоит свеч;
Ну, за что ты на мое сердце, как самый последний и самый ужасный смерч?
Я пью спиртное, чтобы выговорить тебя из себя,
Чтоб ты не бился пульсом, чтоб не говорил мне „моя, моя“
Я стою посреди улицы и прошу у неба дождя,
Понимая, что я не хочу, не хочу, не хочу тебе верить и доверять.
Не прошу ни твоей любви, ни твоей заботы, ни тебя самого.
Я злая и нервная, мне не нужно вообще ничего, ничего, ничего -
Поставь между нами, наконец, равно.
В нас давно нет главного, боже, в нас же сплошное дно.
Мне интересны люди с личной драмой, пережившие жизненную катастрофу, упавшие низко и поднявшиеся, получившие однажды горький опыт, ставшие мудрее, с раной в сердце, с надломом внутри, но не потерявшие себя. Те, кто выдержал все испытания в жизни и узнал что-то, что никогда не узнать тем, кто шел по жизни гладко, кого она не била по голове, кого любила...
Одна из худших привычек — периодически оглядываться в прошлое. Скучать по людям, чьи силуэты и голоса стерты налетом времени.
Бывшие парни.
Бывшие одноклассники.
Бывшие лучшие подруги.
Как будто у людей вышел срок годности и теперь заменены на других — новой версии и лучшего апгрейда.
Как будто приведения и призраки — напоминают о себе фотографиями в старом фотоальбоме и номерами в моем первом мобильном.
Между мной и ними пропасть из ошибок, ссор и времени. Не перешагнуть. Только наблюдать друг за другом издалека, добавив страницы в закладки.
Какими глупыми и наивными мы были в 20 лет, думая, что жизнь — это бокал из под Martini»
Но пройдет еще декад или пусть даже пол века. И мы поймем, что тогда, в 30, в 40 это была все она же.
Молодость.
Вот вам и forever young.
И взрослых, как таковых, нет. Есть только постаревшие и потрепанные временем дети.
Перехватывает горло, и выталкиваю всхлип, застрявший, кажется, в грудной клетке.
Никогда, никогда больше не позволять себе ассоциировать музыку с людьми.
Они оставляют, но песни остаются.
Ты можешь позволить себе быть слабым только тогда, когда всё хорошо, потому что когда всё плохо ты должен быть круче любого супергероя любимых комиксов.
