Этот мальчик мог бы свести с ума любую, если бы захотел.
У него что ни день — то десятки лиц,голосов и тел.
Он не знает, что у всего есть свой предел
И живет, как последний раз, как будто бы завтра — расстрел.

Этот мальчик щелкнет пальцами и ты будешь у его ног,
Не пытайся бежать, за попытку к бегству могут выпустить пулю в лоб
Или в душу, тогда ты и вовсе труп,
И умирай всю жизнь потом, вспоминая вкус его губ.

Не дави на жалость, на него не действуют эти приемы,
Ты не первая, кто жалеет что с ним знакома,
Только выхода нет, закрыты вокзалы и аэродромы,
Ты не можешь вернуться домой, ты рядом с ним уже дома.

Он всегда слишком спокоен, как будто знает, что его ждет,
Он как будто просит кого-то: «Эй, ну пусть мне еще пару раз повезет,
И, обещаю, я соскачу».
Что у него на уме не понять ни по мимике, ни по голосу ни ученому, ни врачу,
Разве что прибору для чтения мыслей, но кажется, он и ему соврет.

Он не изменяет тем, кто ему близок, дело в том, что ты такою ему не стала.
Ты однажды приедешь к нему объясниться, расстаться; придешь, глотая слезы — ты слишком устала,
Ты однажды решишься на это, сколько можно страдать по бездушным придуркам?
Приедешь, откроешь своим ключом дверь. А там полная пепельница окурков,
Пустая бутылка и рядом осколки бокала — как будто в ярости кинул кто-то
И он спит, круги под глазами, обкусаны губы и на полу альбом с вашими фото.